Нейромантик - Страница 85


К оглавлению

85

– Книги, – сказал Малькольм.

Библиотека, белые полки с карточками-указателями.

– Теперь я знаю, где мы, – сказал Кейс.

Он повернулся назад и посмотрел на электрическую тележку. Из-под ее днища от ковра поднимались кольца дыма.

– Дальше придется идти пешком, – сказал Кейс. – Карт, карт?

Тележка и не думала двигаться с места. «Браун» потерся о ногу Кейса и принялся дергать лапкой за брючину. Кейс с трудом подавил в себе желание пнуть невоспитанный автомат.

– Что тебе?

Механизм с тиканьем устремился за дверь. Кейс зашагал следом.

В библиотеке их ждал еще один монитор «Сони», столь же древний, как и предыдущий. «Браун» подбежал к постаменту с монитором и изобразил перед ним подобие джиги.

– Зимнее Безмолвие?

На экране появились знакомые черты. Финн улыбнулся.

– Пора провести очередную корректировку, Кейс, – сказал Финн, щурясь от сигаретного дыма. – Давай, включайся.

«Браун» бросился к ноге Кейса и начал торопливо взбираться по ней. Его манипуляторы больно щипали кожу Кейса сквозь тонкую ткань джинсов.

– Черт!

Кейс смахнул кибера с ноги, и тот, перекувырнувшись в воздухе, врезался в стену, упал на спину и принялся бессмысленно и конвульсивно дергать лапками.

– Что, черт возьми, случилось с этой штуковиной?

– Что-то в нем сгорело, – ответил Финн. – Забудь про него. Не беспокойся. Подключайся.

Внизу под монитором было четыре гнезда, одно из них подошло к адаптеру «Хитачи».

Кейс включился.


Ничего. Серая пустота.

Ни Матрицы. Ни переплетений каналов связи. Ни инфопространства.

Дека исчезла. Его пальцы…

На самом краю его сознания появилось нечто туманное, мерцающее, наплывающее и мчащееся к нему по черной зеркальности из бесконечности серой бездны.

Кейс попытался закричать.


Почему-то ему казалось, что где-то далеко, за поворотом пляжа, есть город.

Кейс скорчившись лежал в своем убежище за холмиком мокрого песка, обхватив руками колени, и дрожал.

Он оставался в таком положении очень долго – так ему представлялось – даже после того, как дрожь улеглась. Город, если это был город, был невысоким и серым. Время от времени город исчезал за клубами тумана, стелющегося над тихими мерными волнами прибоя. Один раз Кейс решил, что это вовсе не город, а одно большое здание, возможно, разрушенное; но он никак не мог определить расстояние до него.

Песок был черный, но не абсолютно – цвета аморфного серебра. Пляж был песчаный, очень длинный, песок влажный, низ джинсов Кейса совсем промок от песка… Кейс обнимал себя руками, баюкал и успокаивал, напевая колыбельную без слов и мелодии.

Небо тоже было цвета серебра, но другого. Тиба. Это было небо Тибы. Токийский залив? Кейс повернул голову и посмотрел вдаль, ожидая увидеть голографическую рекламу «Фудзи электрик», авиетку или вертолет, хоть что-нибудь.

Над ним пронзительно закричала чайка. Кейс вздрогнул.

Поднимался ветер. Песок стал колоть щеки. Кейс спрятал лицо в колени и заплакал, но звуки его рыданий были такими же далекими и чужими, как и крик высматривающей добычу чайки. Теплая моча пропитала его джинсы, вышла на песок, но очень быстро остыла под порывами ветра с моря. Наконец он уже не мог рыдать, потому что слезы иссякли и заболело горло.

– Зимнее Безмолвие, – пробормотал Кейс себе в колени, – Зимнее Безмолвие…

Становилось темнее, и теперь он дрожал уже не от горя, а от холода, и именно холод заставил его встать.

Колени и локти болели. Из носа текло; Кейс утер нос рукавом куртки, после чего обшарил один за другим ее пустые карманы.

– Господи, – сказал он, ссутулив плечи и пряча ладони под мышки в поисках тепла. – Господи.

Зубы у него начали стучать.

Прилив кончился, на берегу остались красивые песчаные волны, значительно более искусные и ровные, чем исполненные любым токийским роботом-садовником. Сделав несколько десятков шагов по направлению к городу, Кейс оглянулся и посмотрел назад, в сгущающуюся тьму. Его следы цепочкой змеились от места прибытия. До него и вокруг песок был гладким и ровным.

Кейс увидел свет, когда, по его мнению, прошел чуть больше километра. Он разговаривал с Рацем, и именно Рац обратил его внимание на свет, на далекое оранжево-красное свечение справа, в стороне от моря. Кейс знал, что Раца здесь нет, что бармен – плод его воображения, а не часть спектакля, который перед ним сейчас разыгрывали, но по большому счету это не имело значения. Кейс вызвал сюда Раца, чтобы хоть как-то собраться с мыслями и немного прийти в себя, но у Раца имелись собственные соображения относительно Кейса и того затруднительного положения, в котором он оказался.

– Ей-богу, дружище артист, ты меня удивляешь – какой длинный путь ты способен проделать, чтобы достичь наконец саморазрушения! А какие усилия ты к этому прилагаешь! В Ночном Городе все это у тебя уже было, под самым носом, протяни руку и бери! Темп жизни, чтобы заткнуть глотку голосу рассудка; выпивка, чтобы не сбавлять оборотов; Линда для сладкой печали и улица, чтобы не забывать, как крепко надо держать топор. Далеко же ты забрался, чтобы оказаться в точно таком же положении! А какие нелепые декорации… Почти игрушечный домик, висящий в космосе, герметически закрытые двери, антикварное барахло из Европы, мертвец, заключенный в маленькую шкатулку, колдовская утварь из Китая… – Рац усмехнулся, с трудом вытаскивая ноги из песка и едва поспевая за Кейсом – розовый манипулятор бармена самодовольно жужжал при каждом его шаге. Несмотря на темноту, Кейс почему-то видел зубы бармена из старой, почерневшей стали.

85