Нейромантик - Страница 79

Кейс уставился на лицо на экране.

– Мы?

– А кто же?

– Аэрол, – предложил Кейс, – пилот с «Вавилонского рокера», друг Малькольма.

– Нет. Это должен быть ты. Это должен быть кто-то, у кого есть связь с Молли и кто знает Ривейру. Малькольм – лишь для мускульной поддержки.

– Ты не забыл, что я здесь занимаюсь маленьким вторжением и как раз сейчас самый его разгар? Ты помнишь про это? Или ты хочешь вытащить меня отсюда для того…

– Кейс, послушай. Времени мало. Очень мало. Так что запоминай. Связь между твоей декой и «Блуждающими огнями» сейчас осуществляется через навигационную систему «Гарвея» на нестандартной полосе частот. Вы проведете «Гарвей» в один очень приватный док, который я вам покажу. Китайский вирус уже практически пропитал всю ткань программного обеспечения твоей «Хосаки». Так что в настоящий момент в «Хосаке» нет ничего, кроме вируса. К тому времени, как вы войдете в док, вирус уже будет контролировать внешнюю охранную систему виллы и мы сможем плюнуть на маскировку хитрыми полосами частот. Ты возьмешь с собой свою деку, Котелка и Малькольма. Найдешь Три-Джейн, вытрясешь из нее слово, убьешь Ривейру и возьмешь у Молли ключ. За работой китайской программы ты сможешь следить, время от времени подключая свою деку к сети «Блуждающих огней». Это я беру на себя. На затылке у головы имеется стандартное гнездо для подключения, под крышкой с пятью цирконами.

– Ривейру убивать?

– Да, убей.

Кейс сидел и молча моргал, рассматривая лицо Финна. Потом почувствовал плечо ему легла рука Малькольма.

– Эй. Ты кой-чего забыл. – Кейс почувствовал, как в нем разгорается веселая злость. – Ты облажался. Вместе с Армитажем ты отправил к чертовой матери пульт управления захватами яхты. И «Ханива» держит нас крепко. Армитаж сжег вторую «Хосаку», а электронная оснастка компьютера яхты уплыла вместе с мостиком.

Финн кивнул.

– Так что мы сидим здесь как привязанные, приятель. А значит, ты в заднице, дружище.

Кейсу хотелось рассмеяться, но смех застрял у него в горле.

– Кейс, чувак, – тихо произнес Малькольм, – «Гарвей» – буксир.

– Вот именно. – Финн ободряюще улыбнулся.

– Что, развлекался в большом внешнем мире? – спросил у Кейса конструкт, едва тот вернулся в Матрицу. – Могу спорить, что тебя снова навестил Зимнее Безмолвие…

– Ага. Ты выиграл. Как «Куань» – в порядке?

– Шурует вовсю. Вирус-убийца.

– Отлично. У нас небольшая заминка, но мы над этим работаем.

– Может, расскажешь?

– Некогда.

– Ладно, мальчик, дело твое. Меня это не касается, мне смерть уже не грозит…

– Да пошел ты, – сказал Кейс и перескочил в симстим, оборвав на середине душескребительный смех Котелка.

– Она мечтала о стиле жизни, требующем минимального вмешательства со стороны сознания живого существа, – сказала Три-Джейн.

На своей сложенной чашкой ладони она держала большую камею и демонстрировала ее Молли. Вырезанный из камня профиль чрезвычайно напоминал саму Три-Джейн.

– Животное блаженство. Мне кажется, она смотрела на развитие человеческого разума как на нечто вроде отклонения от магистрального пути.

Три-Джейн взяла брошь в другую руку и принялась рассматривать ее сама, поворачивая так и эдак под разными углами и любуясь игрой лучей света на поверхности вещицы.

– И только в редчайших, самых решающих случаях допускалось индивидуальное осознанное вмешательство в течение жизни – и только вмешательство членов клана.

Молли кивнула. Кейс вспомнил: ей сделали укол. Что ей вкололи? Боль по-прежнему была с ней, но ощущения ее, доходящие до сознания Молли, были приглушенными, размытыми. В тканях мышц бедра Молли словно бы копошились неоновые черви, Кейс чувствовал короткие прикосновения поверхности джутовой ткани, слышал запах жарящегося криля. Его разум содрогнулся и отпрянул. Если не сосредоточиваться на ощущениях, то это переживание растекалось, расслаивалось, становилось чувственным эквивалентом белого шума. Если нечто подобное происходит сейчас и с нервной системой Молли, то что потом останется от ее сознания?

Поступающие от Молли зрительные образы были неестественно яркими и четкими, гораздо более контрастными, чем при нормальных условиях. Казалось, окружающие ее предметы вибрируют, причем каждый одушевленный или неодушевленный объект – с индивидуальной и только ему присущей частотой. Ее руки, все еще заключенные в черный шар, лежали на коленях. Молли сидела в одном из шезлонгов, ее сломанная нога была вытянута вперед и покоилась на подушечке с верблюжьим ворсом. Напротив, в другом шезлонге и на другой подушечке, утопая в слишком большой для нее галабие из некрашеной шерсти, сидела Три-Джейн. Она казалась очень юной.

– Куда он ушел? – спросила Молли. – Принять очередную дозу?

Три-Джейн в глубине своей шерстяной хламиды пожала плечиком и отвела в сторону упавший на глаза локон темных волос.

– Он сказал мне, в какой момент я должна впустить тебя на виллу. Но не сказал зачем. Все должно было происходить в тайне. Ты хотела причинить нам вред?

Кейс почувствовал, что Молли растерялась.

– Я бы убила его. Я постаралась бы убить ниндзя. После этого я должна была поговорить с тобой.

– Но почему? – спросила Три-Джейн, убирая камею в один из карманов своей светлой галабии. – Зачем все это? И о чем ты хотела со мной поговорить?

Казалось, Молли изучает высокие, элегантно очерченные скулы, широкий рот, узкий ястребиный нос своей пленительницы. Глаза Три-Джейн были темными, удивительно непроницаемыми.

– Потому что я его ненавижу, – ответила наконец Молли. – Потому, что он такой, а я другая, и потому, что меня наняли для этого.